-
Notifications
You must be signed in to change notification settings - Fork 0
/
Copy pathБесы-У Тихона.tei.xml
460 lines (438 loc) · 147 KB
/
Бесы-У Тихона.tei.xml
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
196
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
217
218
219
220
221
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
236
237
238
239
240
241
242
243
244
245
246
247
248
249
250
251
252
253
254
255
256
257
258
259
260
261
262
263
264
265
266
267
268
269
270
271
272
273
274
275
276
277
278
279
280
281
282
283
284
285
286
287
288
289
290
291
292
293
294
295
296
297
298
299
300
301
302
303
304
305
306
307
308
309
310
311
312
313
314
315
316
317
318
319
320
321
322
323
324
325
326
327
328
329
330
331
332
333
334
335
336
337
338
339
340
341
342
343
344
345
346
347
348
349
350
351
352
353
354
355
356
357
358
359
360
361
362
363
364
365
366
367
368
369
370
371
372
373
374
375
376
377
378
379
380
381
382
383
384
385
386
387
388
389
390
391
392
393
394
395
396
397
398
399
400
401
402
403
404
405
406
407
408
409
410
411
412
413
414
415
416
417
418
419
420
421
422
423
424
425
426
427
428
429
430
431
432
433
434
435
436
437
438
439
440
441
442
443
444
445
446
447
448
449
450
451
452
453
454
455
456
457
458
459
460
<?xml version="1.0" encoding="UTF-8"?>
<?xml-model href="http://www.tei-c.org/release/xml/tei/custom/schema/relaxng/tei_all.rng" type="application/xml" schematypens="http://relaxng.org/ns/structure/1.0"?>
<?xml-model href="http://www.tei-c.org/release/xml/tei/custom/schema/relaxng/tei_all.rng" type="application/xml"
schematypens="http://purl.oclc.org/dsdl/schematron"?>
<TEI xmlns="http://www.tei-c.org/ns/1.0">
<teiHeader>
<fileDesc>
<titleStmt>
<title>U Tikhona</title>
<author>Fedor Dostoevskii</author>
<respStmt>
<resp>Tagged by</resp>
<name xml:id="KB">Katherine Bowers</name>
<name xml:id="ES">Elijah Sciborowski</name>
<name xml:id="LS">Liza Shershneva</name>
<name xml:id="KH">Kate Holland</name>
</respStmt>
<principal>Kate Holland</principal>
<funder>Social Sciences and Humanities Research Council of Canada</funder>
</titleStmt>
<publicationStmt>
<publisher>Digital Dostoevsky</publisher>
<pubPlace>Toronto, Ontario</pubPlace>
<address>
<addrLine>Department of Slavic Languages and Literatures</addrLine>
<addrLine>University of Toronto</addrLine></address>
<date>2022</date>
</publicationStmt>
<sourceDesc>
<biblStruct>
<monogr>
<author>Dostoevskii, Fedor Mikhailovich</author>
<title type="main">Glava deviataia. U Tikhona.</title>
<imprint>
<pubPlace/>
<publisher/>
<date/>
</imprint>
</monogr>
</biblStruct>
<biblFull>
<titleStmt>
<title>Polnoe sobranie sochinenii. Tom 11.</title>
<author><name>Fedor Mikhailovich Dostoevskii</name></author>
<editor><name>G.M. Friedlender</name></editor>
</titleStmt>
<publicationStmt>
<publisher>Nauka</publisher>
<pubPlace>Leningrad</pubPlace>
<date>1974</date>
</publicationStmt>
</biblFull>
</sourceDesc>
</fileDesc>
<profileDesc>
<langUsage>
<language ident="ru">Russian</language>
</langUsage>
<creation/>
</profileDesc>
<revisionDesc>
<change when="2023-09-22" who="#KB">[markup]:Created TEI file; added TEI Header</change>
<change when="2023-10-20" who="#ES">[markup]:Started tagging I.</change>
<change when="2023-05-10" who="#ES">[markup]:Started tagging II.</change>
<change when="2024-03-10" who="#LS">[markup]:Started tagging II.</change>
<change when="2024-07-10" who="#LS">[markup]:Finished tagging II.</change>
<change when="2024-11-07" who="#KH"></change>
</revisionDesc>
</teiHeader>
<text>
<body>
<div1>
<div2 type="chapter" n="9">
<head>Глава девятая</head>
<head type="mainTitle">У ТИХОНА</head>
<div3 type="section" n="1">
<head>I</head>
<p><persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> в эту ночь не спал и всю просидел на диване, часто устремляя неподвижный взор в одну точку в углу у комода. Всю ночь у него горела лампа. Часов в семь поутру заснул сидя, и когда <persName ref="#aleg"><forename>Алексей</forename> <addName type="patronymic">Егорович</addName></persName>, по обычаю, раз навсегда заведенному, вошел к нему ровно в половину десятого с утреннею чашкою кофею и появлением своим разбудил его, то, открыв глаза, он, казалось, неприятно был удивлен, что мог так долго проспать и что так уже поздно. Наскоро выпил он кофе, наскоро оделся и торопливо вышел из дому. На осторожный спрос <persName ref="#aleg"><forename>Алексея</forename> <addName type="patronymic">Егоровича</addName></persName>: <said aloud="true" direct="false" who="#aleg" toWhom="#nvs">«Не будет ли каких приказаний?»</said> — ничего не ответил. По улице шел, смотря в землю, в глубокой задумчивости и лишь мгновениями подымая голову, вдруг выказывал иногда какое-то неопределенное, но сильное беспокойство. На одном перекрестке, еще недалеко от дому, ему пересекла дорогу толпа проходивших мужиков, человек в пятьдесят или более; они шли чинно, почти молча, в нарочном порядке. У лавочки, возле которой с минуту пришлось ему подождать, кто-то сказал, что это «шпигулинские рабочие». Он едва обратил на них внимание. Наконец около половины одиннадцатого дошел он к вратам нашего <placeName ref="#ebmst">Спасо-Ефимьевского Богородского монастыря</placeName>, на краю города, у реки. Тут только он вдруг как бы что-то вспомнил, остановился, наскоро и тревожно пощупал что-то в своем боковом кармане и — усмехнулся. Войдя в ограду, он спросил у первого попавшегося ему служки: как пройти к проживавшему в монастыре на спокое <persName ref="#tikh"><roleName>архиерею</roleName> <forename>Тихону</forename></persName>. Служка принялся кланяться и тотчас же повел его. У крылечка, в конце длинного двухэтажного монастырского корпуса, властно и проворно отбил его у служки повстречавшийся с ними толстый и седой монах и повел его длинным узким коридором, тоже всё кланяясь (хотя по толстоте своей не мог наклоняться низко, а только дергал часто и отрывисто головой) и всё приглашая пожаловать, хотя <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> и без того шел за ним. Монах всё предлагал какие-то вопросы и говорил об отце архимандрите; не получая же ответов, становился всё почтительнее. <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> заметил, что его здесь знают, хотя, сколько помнилось ему, он здесь бывал только в детстве. Когда дошли до двери в самом конце коридора, монах отворил ее как бы властною рукой, фамильярно осведомился у подскочившего келейника, можно ль войти, и, даже не выждав ответа, отмахнул совсем дверь и, наклонившись, пропустил мимо себя «дорогого» посетителя: получив же благодарность, быстро скрылся, точно бежал. <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> вступил в небольшую комнату, и почти в ту же минуту в дверях соседней комнаты показался высокий и сухощавый человек, лет пятидесяти пяти, в простом домашнем подряснике и на вид как будто несколько больной, с неопределенною улыбкой и с странным, как бы застенчивым взглядом. Это и был тот самый <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, о котором <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> в первый раз услыхал от <persName ref="#ipsh"><surname>Шатова</surname></persName> и о котором он, с тех пор, успел собрать кое-какие сведения.</p>
<p>Сведения были разнообразны и противуположны, но имели и нечто общее, именно то, что любившие и не любившие <persName ref="#tikh"><forename>Тихона</forename></persName> (а таковые были), все о нем как-то умалчивали — нелюбившие, вероятно, от пренебрежения, а приверженцы, и даже горячие, от какой-то скромности, что-то как будто хотели утаить о нем, какую-то его слабость, может быть юродство. <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> узнал, что он уже лет шесть как проживает в монастыре и что приходят к нему и из самого простого народа, и из знатнейших особ; что даже в отдаленном <placeName ref="#spb">Петербурге</placeName> есть у него горячие почитатели и преимущественно почитательницы. Зато услышал от одного осанистого нашего «клубного» старичка, и старичка богомольного, что «этот <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> чуть ли не сумасшедший, по крайней мере совершенно бездарное существо и, без сомнения, выпивает». Прибавлю от себя, забегая вперед, что последнее решительный вздор, а есть одна только закоренелая ревматическая болезнь в ногах и по временам какие-то нервные судороги. Узнал тоже <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName>, что проживавший на спокое архиерей, по слабости ли характера или «по непростительной и несвойственной его сану рассеянности», не сумел внушить к себе, в самом монастыре, особливого уважения. Говорили, что отец архимандрит, человек суровый и строгий относительно своих настоятельских обязанностей и, сверх того, известный ученостию, даже питал к нему некоторое будто бы враждебное чувство и осуждал его (не в глаза, а косвенно) в небрежном житии и чуть ли не в ереси. Монастырская же братия тоже как будто относилась к больному святителю не то чтоб очень небрежно, а, так сказать, фамильярно. Две комнаты, составлявшие келью Тихона, были убраны тоже как-то странно. Рядом с дубоватою старинною мебелью с протертой кожей стояли три-четыре изящные вещицы: богатейшее покойное кресло, большой письменный стол превосходной отделки, изящный резной шкаф для книг, столики, этажерки — всё дареное. Был дорогой бухарский ковер, а рядом с ним и циновки. Были гравюры «светского» содержания и из времен мифологических, а тут же, в углу, большой киот с сиявшими золотом и серебром иконами, из которых одна древнейших времен, с мощами. Библиотека тоже, говорили, была составлена слишком уж многоразлично и противуположно: рядом с сочинениями великих святителей и подвижников христианства находились сочинения театральные, «а может быть, еще и хуже».</p>
<p>После первых приветствий, произнесенных почему-то с явною обоюдною неловкостию, поспешно и даже неразборчиво, <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> провел гостя в свой кабинет и усадил на диване, перед столом, а сам поместился подле в плетеных креслах. <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> всё еще был в большой рассеянности от какого-то внутреннего подавлявшего его волнения. Похоже было на то, что он решился на что-то чрезвычайное и неоспоримое и в то же время почти для него невозможное. Он с минуту осматривался в кабинете, видимо не замечая рассматриваемого; он думал и, конечно, не знал о чем. Его разбудила тишина, и ему вдруг показалось, что <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> как будто стыдливо потупляет глаза и даже с какой-то ненужной смешной улыбкой. Это мгновенно возбудило в нем отвращение; он хотел встать и уйти, тем более что <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, по мнению его, был решительно пьян. Но тот вдруг поднял глаза и посмотрел на него таким твердым и полным мысли взглядом, а вместе с тем с таким неожиданным и загадочным выражением, что он чуть не вздрогнул. Ему с чего-то показалось, что <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> уже знает, зачем он пришел, уже предуведомлен (хотя в целом мире никто не мог знать этой причины), и если не заговаривает первый сам, то щадя его, пугаясь его унижения.</p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вы меня знаете?</said> — спросил он вдруг отрывисто, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">рекомендовался я вам или нет, когда вошел? Я так рассеян...</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы не рекомендовались, но я имел удовольствие видеть вас однажды, еще года четыре назад, здесь в монастыре... случайно. </said></p>
<p> Тихон говорил очень неспешно и ровно, голосом мягким, ясно и отчетливо выговаривая слова. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я не был в здешнем монастыре четыре года назад,</said> — даже как-то грубо возразил Николай Всеволодович, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">я был здесь только маленьким, когда вас еще тут совсем не было. </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Может быть, забыли?</said> — осторожно и не настаивая заметил Тихон. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Нет, не забыл; и смешно, если б я не помнил</said>, — как-то не в меру настаивал Ставрогин, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">вы, может быть, обо мне только слышали и составили какое-нибудь понятие, а потому и сбились, что видели.</said> </p>
<p> Тихон смолчал. Тут Николай Всеволодович заметил, что по лицу его проходит иногда нервное содрогание, признак давнишнего нервного расслабления. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я вижу только, что вы сегодня нездоровы,</said> — сказал он, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">и, кажется, лучше, если б я ушел.</said></p>
<p> Он даже привстал было с места. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Да, я чувствую сегодня и вчера сильные боли в ногах в ночью мало спал...</said></p>
<p> Тихон остановился. Гость его снова и внезапно впал опять в свою давешнюю неопределенную задумчивость. Молчание продолжалось долго, минуты две. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы наблюдали за мной? — спросил он вдруг тревожно и подозрительно. </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я на вас смотрел и припоминал черты лица вашей родительницы. При несходстве внешнем много сходства внутреннего, духовного.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Никакого сходства, особенно духовного. Даже со-вер-шенно никакого!</said> — затревожился опять, без нужды и не в меру настаивая, сам не зная почему, Николай Всеволодович. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Это вы говорите так... из сострадания к моему положению и вздор,</said> — брякнул он вдруг. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Ба! разве мать моя у вас бывает?</said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Бывает.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Не знал. Никогда не слыхал от нее. Часто? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Почти ежемесячно, и чаще.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Никогда, никогда не слыхал. Не слыхал. А вы, конечно, слышали от нее, что я помешанный,</said> — прибавил он вдруг. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Нет, не то чтобы как о помешанном. Впрочем, и об этой идее слышал, но от других.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы, стало быть, очень памятливы, коли могли о таких пустяках припомнить. А о пощечине слышали?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Слышал нечто.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">То есть всё. Ужасно много у вас времени лишнего. И об дуэли?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">И о дуэли.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы много очень здесь слышали. Вот где газет не надо. Шатов предупреждал вас обо мне? А? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Нет. Я, впрочем, знаю господина Шатова, но давно уже не видал его.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Гм... Что это у вас там за карта? Ба, карта последней войны! Вам-то это зачем? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Справлялся по ландкарте с текстом. Интереснейшее описание.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Покажите; да, это недурное изложение. Странное, однако же, для вас чтение.</said> </p>
<p> Он придвинул к себе книгу и мельком взглянул на нее. Это было одно объемистое и талантливое изложение обстоятельств последней войны, не столько, впрочем, в военном, сколько в чисто литературном отношении. Повертев книгу, он вдруг нетерпеливо отбросил ее. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я решительно не знаю, зачем я пришел сюда?</said> — брезгливо произнес он, смотря прямо в глаза Тихону, будто ожидая от него же ответа. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы тоже как бы нездоровы? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Да, нездоров.</said> </p>
<p> И вдруг он, впрочем в самых кратких и отрывистых словах, так что иное трудно было и понять, рассказал, что он подвержен, особенно по ночам, некоторого рода галлюцинациям, что он видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное существо, насмешливое и «разумное», «в разных лицах и в разных характерах, но оно одно и то же, а я всегда злюсь...» </p>
<p> Дики и сбивчивы были эти открытия и действительно как бы шли от помешанного. Но при этом Николай Всеволодович говорил с такою странною откровенностью, не виданною в нем никогда, с таким простодушием, совершенно ему несвойственным, что, казалось, в нем вдруг и нечаянно исчез прежний человек совершенно. Он нисколько не постыдился обнаружить тот страх, с которым говорил о своем привидении. Но всё это было мгновенно и так же вдруг исчезло, как и явилось. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Всё это вздор,</said> — быстро и с неловкой досадой проговорил он, спохватившись. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я схожу к доктору.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Несомненно сходите,</said> — подтвердил Тихон. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы так говорите утвердительно... Вы видали таких, как я, с такими видениями? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Видывал, но очень редко. Запомнил лишь одного такого же в моей жизни, из военных офицеров, после потери им своей супруги, незаменимой для него подруги жизни. О другом лишь слышал. Оба были излечены за границей... И давно вы сему подвержены? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Около году, но всё это вздор. Я схожу к доктору. И всё это вздор, вздор ужасный. Это я сам в разных видах, и больше ничего. Так как я прибавил сейчас эту... фразу, то вы, наверно, думаете, что я всё еще сомневаюсь и не уверен, что это я, а не в самом деле бес?</said> </p>
<p> Тихон посмотрел вопросительно. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">И... вы видите его действительно?</said> — спросил он, то есть устраняя всякое сомнение в том, что это несомненно фальшивая и болезненная галлюцинация, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">видите ли вы в самом деле какой-нибудь образ?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Странно, что вы об этом настаиваете, тогда как я уже сказал вам, что вижу,</said> — стал опять раздражаться с каждым словом Ставрогин, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">разумеется, вижу, вижу так, как вас... а иногда вижу и не уверен, что вижу, хоть и вижу... а иногда не уверен, что я вижу, и не знаю, что правда: я или он... вздор всё это. А вы разве никак не можете предположить, что это в самом деле бес?</said> — прибавил он, засмеявшись и слишком резко переходя в насмешливый тон, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">ведь это было бы сообразнее с вашей профессией?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вероятнее, что болезнь, хотя...</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Хотя что? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Беси существуют несомненно, но понимание о них может быть весьма различное.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы оттого опять опустили сейчас глаза,</said> — подхватил Ставрогин с раздражительной насмешкой, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">что вам стало стыдно за меня, что я в беса верую, а под видом того, что не верую, хитро задаю вам вопрос: есть ли он или нет в самом деле?</said> </p>
<p> Тихон неопределенно улыбнулся. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">И знаете, вам вовсе нейдет опускать глаза: неестественно, смешно и манерно, а чтоб удовлетворить вас за грубость, я вам серьезно и нагло скажу: я верую в беса, верую канонически, в личного, не в аллегорию, и мне ничего не нужно ни от кого выпытывать, вот вам и всё. Вы должны быть ужасно рады...</said> </p>
<p> Он нервно, неестественно засмеялся. Тихон с любопытством смотрел на него мягким и как бы несколько робким взглядом. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">В бога веруете?</said> — брякнул вдруг Ставрогин. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Верую.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Ведь сказано, если веруешь и прикажешь горе сдвинуться, то она сдвинется... впрочем, вздор. Однако я все-таки хочу полюбопытствовать: сдвинете вы гору или нет?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Бог повелит, и сдвину,</said> — тихо и сдержанно произнес Тихон, начиная опять опускать глаза. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Ну, это всё равно, что сам бог сдвинет. Нет, вы, вы, в награду за веру в бога?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Может быть, и не сдвину.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">«Может быть»? Это недурно. Почему же сомневаетесь?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Не совершенно верую.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Как? вы не совершенно? не вполне? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Да... может быть, и не в совершенстве.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Ну! По крайней мере все-таки веруете, что хоть с божиею-то помощию сдвинете, и это ведь не мало. Это все-таки побольше, чем <q xml:lang="fr">très реu</q> одного тоже архиепископа, правда под саблей. Вы, конечно, и христианин?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Креста твоего, господи, да не постыжуся,</said> — почти прошептал Тихон, каким-то страстным шепотом и склоняя еще более голову. Уголки губ его вдруг задвигались нервно и быстро. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">А можно ль веровать в беса, не веруя совсем в бога?</said> — засмеялся Ставрогин. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">О, очень можно, сплошь и рядом,</said> — поднял глаза Тихон и тоже улыбнулся. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">И уверен, что такую веру вы находите все-таки почтеннее, чем полное безверие... О, поп!</said> — захохотал Ставрогин. Тихон опять улыбнулся ему. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Напротив, полный атеизм почтеннее светского равнодушия,</said> — прибавил он весело и простодушно. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Ого, вот вы как.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Однако вы... вы читали Апокалипсис? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Читал.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Помните ли вы: «Ангелу Лаодикийской церкви напиши...»? </said></p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Помню. Прелестные слова.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Прелестные? Странное выражение для архиерея, и вообще вы чудак... Где у вас книга?</said> — как-то странно заторопился и затревожился Ставрогин, ища глазами на столе книгу, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">мне хочется вам прочесть... русский перевод есть?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я знаю, знаю место, я помню очень,</said> — проговорил Тихон. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Помните наизусть? Прочтите!..</said> </p>
<p> Он быстро опустил глаза, упер обе ладони в колени и нетерпеливо приготовился слушать. Тихон прочел, припоминая слово в слово: <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs"><q>«И ангелу Лаодикийской церкви напиши: сие глаголет Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия: знаю твои дела; ни холоден, ни горяч; о если б ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты жалок, и беден, и нищ, и слеп, и наг...»</q></said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Довольно,</said> — оборвал Ставрогин, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">это для середки, это для равнодушных, так ли? Знаете, я вас очень люблю.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">И я вас,</said> — отозвался вполголоса Тихон. </p>
<p> Ставрогин замолк и вдруг впал опять в давешнюю задумчивость. Это происходило точно припадками, уже в третий раз. Да и Тихону сказал он «люблю» тоже чуть не в припадке, по крайней мере неожиданно для себя самого. Прошло более минуты. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Не сердись,</said> — прошептал Тихон, чуть-чуть дотронувшись пальцем до его локтя и как бы сам робея. Тот вздрогнул и гневно нахмурил брови. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Почему вы узнали, что я рассердился,</said> — быстро произнес он. Тихон хотел было что-то сказать, но тот вдруг перебил его в необъяснимой тревоге:</p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Почему вы именно предположили, что я непременно должен был разозлиться? Да, я был зол, вы правы, и именно за то, что вам сказал «люблю». Вы правы, но вы грубый циник, вы унизительно думаете о природе человеческой. Злобы могло и не быть, будь только другой человек, а не я... Впрочем, дело не о человеке, а обо мне. Все-таки вы чудак и юродивый...</said> </p>
<p> Он раздражался всё больше и больше и, странно, не стеснялся в словах: </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Слушайте, я не люблю шпионов и психологов, по крайней мере таких, которые в мою душу лезут. Я никого не зову в мою душу, я ни в ком не нуждаюсь, я умею сам обойтись. Вы думаете, я вас боюсь?</said> — возвысил он голос и с вызовом приподнял лицо, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">вы совершенно убеждены, что я пришел вам открыть одну «страшную» тайну и ждете ее со всем келейным любопытством, к которому вы способны? Ну, так знайте, что я вам ничего не открою, никакой тайны, потому что в вас совсем не нуждаюсь.</said> </p>
<p> Тихон твердо посмотрел на него: </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вас поразило, что Агнец любит лучше холодного, чем только лишь теплого,</said> — сказал он, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">вы не хотите быть только теплым. Предчувствую, что вас борет намерение чрезвычайное, может быть ужасное. Если так, то, умоляю, не мучьте себя и скажите всё, с чем пришли.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">А вы наверно знали, что я с чем-то пришел?</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я... угадал по лицу,</said> — прошептал Тихон, опуская глаза. </p>
<p> Николай Всеволодович был несколько бледен, руки его немного дрожали. Несколько секунд он неподвижно и молча смотрел на Тихона, как бы решаясь окончательно. Наконец вынул из бокового кармана своего сюртука какие-то печатные листики и положил на стол. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вот листки, назначенные к распространению,</said> — проговорил он несколько обрывающимся голосом. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Если прочтет хоть один человек, то знайте, что я уже их не скрою, а прочтут и все. Так решено. Я в вас совсем не нуждаюсь, потому что я всё решил. Но прочтите... Когда будете читать, ничего не говорите, а как прочтете — скажите всё...</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Читать ли?</said> — нерешительно спросил Тихон. </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Читайте; я давно спокоен.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Нет, без очков не разберу, печать тонкая, заграничная.</said> </p>
<p> — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вот очки,</said> — подал ему со стола Ставрогин и отклонился на спинку дивана. Тихон углубился в чтение.</p>
</div3>
<div3 type="section" n="2">
<head>II</head>
<p>Печать была действительно заграничная — три отпечатанных и сброшюрованных листочка обыкновенной почтовой бумаги малого формата. Должно быть, отпечатано было секретно в какой-нибудь заграничной русской типографии, и листочки с первого взгляда очень походили на прокламацию. В заголовке стояло: «От <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогина</surname></persName>».</p>
<p>Вношу в мою летопись этот документ буквально. Надо полагать, что он уже многим теперь известен. Я позволил себе лишь исправить орфографические ошибки, довольно многочисленные и даже несколько меня удивившие, так как <persName ref="#nvs"><addName type="epithet">автор</addName></persName> все-таки был человеком образованным и даже начитанным (конечно, судя относительно). В слоге же изменений не сделал никаких, несмотря на неправильности и даже неясности. Во всяком случае явно, что <persName ref="#nvs"><addName type="epithet">автор</addName></persName> прежде всего не литератор.</p>
<p>«От <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогина</surname></persName>. </p>
<p> - Я, <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <surname>Ставрогин</surname></persName>, отставной офицер, в 186- году жил в <placeName ref="#spb">Петербурге</placeName>, предаваясь разврату, в котором не находил удовольствия. У меня было тогда в продолжение некоторого времени три квартиры. В одной из (них) проживал я сам в номерах со столом и прислугою, где находилась тогда и <persName ref="#mtl"><forename>Марья</forename> <surname>Лебядкина</surname></persName>, ныне законная жена моя. Другие же обе квартиры мои я нанял тогда помесячно для интриги: в одной принимал одну любившую меня даму, а в другой ее <persName ref="#nis">горничную</persName> и некоторое время был очень занят намерением свести их обеих так, чтобы барыня и <persName ref="#nis">девка</persName> у меня встретились при моих приятелях и при муже. Зная оба характера, ожидал себе от этой глупой шутки большого удовольствия. </p>
<p>Приготовляя исподволь эту встречу, я должен был чаще посещать одну из сих квартир в большом доме в <placeName ref="#roh">Гороховой</placeName>, так как сюда приходила та <persName ref="#nis">горничная</persName>. Тут у меня была одна лишь комната, в четвертом этаже, нанятая от мещан из русских. Сами они помещались рядом в другой, теснее, и до того, что дверь разделявшая всегда стояла отворенною, чего я и хотел. <persName ref="#mpa">Муж</persName> у кого-то был в конторе и уходил с утра до ночи. <persName ref="#stm">Жена</persName>, баба лет сорока, что-то разрезывала и сшивала из старого в новое и тоже нередко уходила из дому относить, что нашила. Я оставался один с их <persName ref="#tres">дочерью</persName>, думаю, лет четырнадцати, совсем ребенком на вид. Ее звали <persName ref="#tres"><forename>Матрешей</forename></persName>. <persName ref="#stm">Мать</persName> ее любила, но часто била и по их привычке ужасно кричала на нее по-бабьи. Эта <persName ref="#tres">девочка</persName> мне прислуживала и убирала у меня за ширмами. Объявляю, что я забыл нумер дома. Теперь, по справке, знаю, что старый дом сломан, перепродан и на месте двух или трех прежних домов стоит один новый, очень большой. Забыл тоже имя моих мещан (а может быть, и тогда не знал). Помню, что мещанку звали <persName ref="#stm"><forename>Степанидой</forename>, кажется, <addName type="patronymic">Михайловной</addName></persName>. Его не помню. Чьи они, откуда и куда теперь делись — совсем не знаю. Полагаю, что если очень начать их искать и делать возможные справки в петербургской полиции, то найти следы можно. Квартира была на дворе, в углу. Всё произошло в июне. Дом был светло-голубого цвета. </p>
<p>Однажды у меня со стола пропал перочинный ножик, который мне вовсе был не нужен и валялся так. Я сказал <persName ref="#stm">хозяйке</persName>, никак не думая о том, что она высечет <persName ref="#tres">дочь</persName>. Но та только что кричала на <persName ref="#tres">ребенка</persName> (я жил просто, и они со мной не церемонились) за пропажу какой-то тряпки, подозревая, что та ее стащила, и даже отодрала за волосы. Когда же эта самая тряпка нашлась под скатертью, <persName ref="#tres">девочка</persName> не захотела сказать ни слова в попрек и смотрела молча. Я это заметил и тут же в первый раз хорошо заметил лицо <persName ref="#tres">ребенка</persName>, а до тех пор оно лишь мелькало. Она была белобрысая и весноватая, лицо обыкновенное, но очень много детского и тихого, чрезвычайно тихого. <persName ref="#stm">Матери</persName> не понравилось, что <persName ref="#tres">дочь</persName> не попрекнула за битье даром, и она замахнулась на нее кулаком, но не ударила; тут как раз подоспел мой ножик. В самом деле, кроме нас троих, никого не было, а ко мне за ширмы входила только <persName ref="#tres">девочка</persName>. <persName ref="#stm">Баба</persName> остервенилась, потому что в первый раз прибила несправедливо, бросилась к венику, нарвала из него прутьев и высекла <persName ref="#tres">ребенка</persName> до рубцов, на моих глазах. <persName ref="#tres"><forename>Матреша</forename></persName> от розог не кричала, но как-то странно всхлипывала при каждом ударе. И потом очень всхлипывала, целый час. </p>
<p>Но прежде того было вот что: в ту самую минуту, когда <persName ref="#stm">хозяйка</persName> бросилась к венику, чтобы надергать розог, я нашел ножик на моей кровати, куда он как-нибудь упал со стола. Мне тотчас пришло в голову не объявлять, для того чтоб ее высекли. Решился я мгновенно; в такие минуты у меня всегда прерывается дыхание. Но я намерен рассказать всё в более твердых словах, чтоб уж ничего более не оставалось скрытого. </p>
<p>Всякое чрезвычайно позорное, без меры унизительное, подлое и, главное, смешное положение, в каковых мне случалось бывать в моей жизни, всегда возбуждало во мне, рядом с безмерным гневом, неимоверное наслаждение. Точно так же и в минуты преступлений, и в минуты опасности жизни. Если б я что-нибудь крал, то я бы чувствовал при совершении кражи упоение от сознания глубины моей подлости. Не подлость я любил (тут рассудок мой бывал совершенно цел), но упоение мне нравилось от мучительного сознания низости. Равно всякий раз, когда я, стоя на барьере, выжидал выстрела противника, то ощущал то же самое позорное и неистовое ощущение, а однажды чрезвычайно сильно. Сознаюсь, что часто я сам искал его, потому что оно для меня сильнее всех в этом роде. Когда я получал пощечины (а я получил их две в мою жизнь), то и тут это было, несмотря на ужасный гнев. Но если сдержать при этом гнев, то наслаждение превысит всё, что можно вообразить. Никогда я не говорил о том никому, даже намеком, и скрывал как стыд и позор. Но когда меня раз больно били в кабаке в <placeName ref="#spb">Петербурге</placeName> и таскали за волосы, я не чувствовал этого ощущения, а только неимоверный гнев, не быв пьян, и лишь дрался. Но если бы схватил меня за волосы и нагнул за границей тот француз, виконт, который ударил меня по щеке и которому я отстрелил за это нижнюю челюсть, то я бы почувствовал упоение и, может быть, не чувствовал бы и гнева. Так мне тогда показалось. </p>
<p>Всё это для того, чтобы всякий знал, что никогда это чувство не покоряло меня всего совершенно, а всегда оставалось сознание, самое полное (да на сознании-то всё и основывалось!). И хотя овладевало мною до безрассудства, но никогда до забвения себя. Доходя во мне до совершенного огня, я в то же время мог совсем одолеть его, даже остановить в верхней точке; только сам никогда не хотел останавливать. Я убежден, что мог бы прожить целую жизнь как монах, несмотря на звериное сладострастие, которым одарен и которое всегда вызывал. Предаваясь до шестнадцати лет, с необыкновенною неумеренностью, пороку, в котором исповедовался <persName ref="#rous"><forename>Жан-Жак</forename> <surname>Руссо</surname></persName>, я прекратил в ту же минуту, как положил захотеть, на семнадцатом году. Я всегда господин себе, когда захочу. Итак, пусть известно, что я ни средой, ни болезнями безответственности в преступлениях моих искать не хочу. </p>
<p>Когда кончилась экзекуция, я положил ножик в жилетный карман и, выйдя, выбросил на улицу, далеко от дому, так, чтобы никто никогда не узнал. Потом я выждал два дня. <persName ref="#tres">Девочка</persName>, поплакав, стала еще молчаливее; на меня же, я убежден, не имела злобного чувства. Впрочем, наверно, был некоторый стыд за то, что ее наказали в таком виде при мне, она не кричала, а только всхлипывала под ударами, конечно потому, что тут стоял я и всё видел. Но и в стыде этом она, как ребенок, винила, наверно, одну себя. До сих пор она, может быть, только боялась меня, но не лично, а как постояльца, человека чужого, и, кажется, была очень робка. </p>
<p>Вот тогда-то в эти два дня я и задал себе раз вопрос, могу ли я бросить и уйти от замышленного намерения, и я тотчас почувствовал, что могу, могу во всякое время и сию минуту. Я около того времени хотел убить себя от болезни равнодушия; впрочем, не знаю от чего. В эти же два-три дня (так как непременно надо было выждать, чтобы <persName ref="#tres">девочка</persName> всё забыла) я, вероятно чтоб отвлечь себя от беспрерывной мечты или только на смех, сделал в номерах кражу. Это была единственная кража в моей жизни. </p>
<p>В этих номерах гнездилось много людей. Между прочим, и жил один <persName ref="#chi">чиновник</persName>, с семейством, в двух меблированных комнатках; лет сорока, не совсем глупый и имевший приличный вид, но бедный. Я с ним не сходился, и компании, которая там окружала меня, он боялся. Он только что получил жалование, тридцать пять рублей. Главное натолкнуло меня, что мне в самом деле в ту минуту нужны были деньги (хотя я через четыре дня и получил с почты), так что я крал как будто из нужды, а не из шутки. Сделано было нагло и явственно: я просто вошел в его номер, когда жена, дети и он обедали в другой каморке. Тут на стуле у самой двери лежал сложенный вицмундир. У меня вдруг блеснула эта мысль еще в коридоре. Я запустил руку в карман и вытащил портмоне. Но <persName ref="#chi">чиновник</persName> услышал шорох и выглянул из каморки. Он, кажется, даже видел по крайней мере что-нибудь, но так как не всё, то, конечно, и не поверил глазам. Я сказал, что,<said aloud="true" direct="false" who="#nvs" toWhom="#chi"> проходя коридором, зашел взглянуть, который час на его стенных</said>. <said aloud="true" direct="true" who="#chi" toWhom="#nvs">"Стоят-с",</said> — отвечал он, я и вышел.</p>
<p>Тогда я много пил, и в номерах у меня была целая ватага, в том числе и <persName ref="igtl"><surname>Лебядкин</surname></persName>. Портмоне я выбросил с мелкими деньгами, а бумажки оставил. Было тридцать два рубля, три красных и две желтых. Я тотчас же разменял красную и послал за шампанским; потом еще послал красную, а затем и третью. Часа через четыре, и уже вечером, <persName ref="#chi">чиновник</persName> выждал меня в коридоре. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#chi" toWhom="#nvs">Вы, <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName>, когда давеча заходили, не сронили ли нечаянно со стула вицмундир... у двери лежал?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#chi">Нет, не помню. А у вас лежал вицмундир?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#chi" toWhom="#nvs">Да, лежал-с.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#chi">На полу?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#chi" toWhom="#nvs">Сначала на стуле, а потом на полу.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#chi">Что ж, вы его подняли?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#chi" toWhom="#nvs">Поднял.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#chi">Ну, так чего же вам еще?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#chi" toWhom="#nvs">Да коли так, так и ничего-с...</said> </p>
<p>Он договорить не посмел, да и в номерах не посмел никому сказать, — до того бывают робки эти люди. Впрочем, в номерах все меня боялись ужасно и почитали. Я потом любил с ним встречаться глазами, раза два в коридоре. Скоро наскучило. </p>
<p>Как только кончились три дня, я воротился в <placeName ref="#roh">Гороховую</placeName>. <persName ref="#stm">Мать</persName> куда-то собиралась с узлом; <persName ref="#mpa">мещанина</persName>, разумеется, не было. Остались я и <persName ref="#tres"><forename>Матреша</forename></persName>. Окна были отперты. В доме всё жили мастеровые, и целый день изо всех этажей слышался стук молотков или песни. Мы пробыли уже с час. <persName ref="#tres"><forename>Матреша</forename></persName> сидела в своей каморке, на скамеечке, ко мне спиной, и что-то копалась с иголкой. Наконец вдруг тихо запела, очень тихо; это с ней иногда бывало. Я вынул часы и посмотрел, который час, было два. У меня начинало биться сердце. Но тут я вдруг опять спросил себя: могу ли остановить? и тотчас же ответил себе, что могу. Я встал и начал к ней подкрадываться. У них на окнах стояло много герани, и солнце ужасно ярко светило. Я тихо сел подле на полу. Она вздрогнула и сначала неимоверно испугалась и вскочила. Я взял ее руку и тихо поцеловал, принагнул ее опять на скамейку и стал смотреть ей в глаза. То, что я поцеловал у ней руку, вдруг рассмешило ее, как дитю, но только на одну секунду, потому что она стремительно вскочила в другой раз, и уже в таком испуге, что судорога прошла по лицу. Она смотрела на меня до ужаса неподвижными глазами, а губы стали дергаться, чтобы заплакать, но все-таки не закричала. Я опять стал целовать ей руки, взяв ее к себе на колени, целовал ей лицо и ноги. Когда я поцеловал ноги, она вся отдернулась и улыбнулась как от стыда, но какою-то кривою улыбкой. Всё лицо вспыхнуло стыдом. Я что-то всё шептал ей. Наконец вдруг случилась такая странность, которую я никогда не забуду и которая привела меня в удивление: <persName ref="#tres">девочка</persName> обхватила меня за шею руками и начала вдруг ужасно целовать сама. Лицо ее выражало совершенное восхищение. Я чуть не встал и не ушел — так это было мне неприятно в таком <persName ref="#tres">крошечном ребенке</persName> — от жалости. Но я преодолел внезапное чувство моего страха и остался. </p>
<p>Когда всё кончилось, она была смущена. Я не пробовал ее разуверять и уже не ласкал ее. Она глядела на меня, робко улыбаясь. Лицо ее мне показалось вдруг глупым. Смущение быстро с каждою минутой овладевало ею всё более и более. Наконец она закрыла лицо руками и стала в угол лицом к стене неподвижно. Я боялся, что она опять испугается, как давеча, и молча ушел из дому. </p>
<p>Полагаю, что всё случившееся должно было ей представиться окончательно как беспредельное безобразие, со смертным ужасом. Несмотря на русские ругательства, которые она должна была слышать с пеленок, и всякие странные разговоры, я имею полное убеждение, что она еще ничего не понимала. Наверное ей показалось в конце концов, что она сделала неимоверное преступление и в нем смертельно виновата, — "бога убила". </p>
<p>В ту ночь я и имел ту драку в кабаке, о которой мельком упоминал. Но я проснулся у себя в номерах наутро, меня привез <persName ref="#igtl"><surname>Лебядкин</surname></persName>. Первая мысль по пробуждении была о том: сказала она или нет; это была минута настоящего страха, хоть и не очень еще сильного. Я был очень весел в то утро и ужасно ко всем добр, и вся ватага была мною очень довольна. Но я бросил их всех и пошел в <placeName ref="#roh">Гороховую</placeName>. Я встретился с нею еще внизу, в сенях. Она шла из лавочки, куда ее посылали за цикорием. Увидев меня, она стрельнула в ужасном страхе вверх по лестнице. Когда я вошел, <persName ref="#stm">мать</persName> уже хлестнула ее два раза по щеке за то, что вбежала в квартиру "сломя голову", чем и прикрылась настоящая причина ее испуга. Итак, всё пока было спокойно. Она куда-то забилась и не входила всё время, пока я был. Я пробыл с час и ушел. </p>
<p>К вечеру я опять почувствовал страх, но уже несравненно сильнее. Конечно, я мог отпереться, но меня могли и уличить. Мне мерещилась каторга. Я никогда не чувствовал страху и, кроме этого случая в моей жизни, ни прежде, ни после ничего не боялся. И уж особенно <placeName ref="#sib">Сибири</placeName>, хотя и мог быть сослан не однажды. Но в этот раз я был испуган и действительно чувствовал страх, не знаю почему, в первый раз в жизни, — ощущение очень мучительное. Кроме того, вечером, у меня в номерах, я возненавидел ее до того, что решился убить. Главная ненависть моя была при воспоминании об ее улыбке. Во мне рождалось презрение с непомерною гадливостью за то, как она бросилась после всего в угол и закрылась руками, меня взяло неизъяснимое бешенство, затем последовал озноб; когда же под утро стал наступать жар, меня опять одолел страх, но уже такой сильный, что я никакого мучения не знал сильней. Но я уже не ненавидел более <persName ref="#tres">девочку</persName>; по крайней мере до такого пароксизма, как с вечера, не доходило. Я заметил, что сильный страх совершенно прогоняет ненависть и чувство мщения. </p>
<p>Проснулся я около полудня, здоровый, и даже удивился некоторым из вчерашних ощущений. Я, однако же, был в дурном расположении духа и опять-таки принужден был пойти в <placeName ref="#roh">Гороховую</placeName>, несмотря на всё отвращение. Помню, что мне ужасно хотелось бы в ту минуту иметь с кем-нибудь ссору, но только сериозную. Но, придя на <placeName ref="#roh">Гороховую</placeName>, я вдруг нашел у себя в комнате <persName ref="#nis"><forename>Нину</forename> <addName type="patronymic">Савельевну</addName></persName>, ту горничную, которая уже с час ожидала меня. Эту <persName ref="#nis">девушку</persName> я совсем не любил, так что она пришла сама немного в страхе, не рассержусь ли я за незваный визит. Но я вдруг ей очень обрадовался. Она была недурна, но скромна и с манерами, которые любит мещанство, так что моя <persName ref="#stm">баба-хозяйка</persName> давно уже очень мне хвалила ее. Я застал их обеих за кофеем, а <persName ref="#stm">хозяйку</persName> в чрезвычайном удовольствии от приятной беседы. В углу их каморки я заметил <persName ref="#tres"><forename>Матрешу</forename></persName>. Она стояла и смотрела на <persName ref="#stm">мать</persName> и на <persName ref="#nis">гостью</persName> неподвижно. Когда я вошел, она не спряталась, как тогда, и не убежала. Мне только показалось, что она очень похудела и что у ней жар. Я приласкал <persName ref="#nis"><forename>Нину</forename></persName> и запер дверь к <persName ref="#stm">хозяйке</persName>, чего давно не делал, так что <persName ref="#nis"><forename>Нина</forename></persName> ушла совершенно обрадованная. Я ее сам вывел и два дня не возвращался в <placeName ref="#roh">Гороховую</placeName>. Мне уже надоело. </p>
<p>Я решился всё покончить, отказаться от квартиры и уехать из <placeName ref="#spb">Петербурга</placeName>. Но когда я пришел, чтоб отказаться от квартиры, я застал <persName ref="#stm">хозяйку</persName> в тревоге и в горе: <persName ref="#tres"><forename>Матреша</forename></persName> была больна уже третий день, каждую ночь лежала в жару и ночью бредила. Разумеется, я спросил, об чем она бредит (мы говорили шепотом в моей комнате). Она мне зашептала, что бредит "ужасти": "Я, дескать, бога убила". Я предложил привести доктора на мой счет, но она не захотела: "Бог даст, и так пройдет, не всё лежит, днем-то выходит, сейчас в лавочку сбегала". Я решился застать <persName ref="#tres"><forename>Матрешу</forename></persName> одну, а так как хозяйка проговорилась, что к пяти часам ей надо сходить на <placeName ref="#psto">Петербургскую</placeName>, то и положил воротиться вечером. </p>
<p>Я пообедал в трактире. Ровно в пять с четвертью воротился. Я входил всегда с своим ключом. Никого, кроме <persName ref="#tres"><forename>Матреши</forename></persName>, не было. Она лежала в каморке за ширмами на материной кровати, и я видел, как она выглянула; но я сделал вид, что не замечаю. Все окна были отворены. Воздух был тепл, было даже жарко. Я походил по комнате и сел на диван. Всё помню до последней минуты. Мне решительно доставляло удовольствие не заговаривать с <persName ref="#tres"><forename>Матрешей</forename></persName>. Я ждал и просидел целый час, и вдруг она вскочила сама из-за ширм. Я слышал, как стукнули ее обе ноги об пол, когда она вскочила с кровати, потом довольно скорые шаги, и она стала на пороге в мою комнату. Она глядела на меня молча. В эти четыре или пять дней, в которые я с того времени ни разу не видал ее близко, действительно очень похудела. Лицо ее как бы высохло, и голова, наверно, была горяча. Глаза стали большие и глядели на меня неподвижно, как бы с тупым любопытством, как мне показалось сначала. Я сидел в углу дивана, смотрел на нее и не трогался. И тут вдруг опять я почувствовал ненависть. Но очень скоро заметил, что она совсем меня не пугается, а, может быть, скорее в бреду. Но она и в бреду не была. Она вдруг часто закивала на меня головой, как кивают, когда очень укоряют, и вдруг подняла на меня свой маленький кулачок и начала грозить им мне с места. Первое мгновение мне это движение показалось смешным, но дальше я не мог его вынести: я встал и подвинулся к ней. На ее лице было такое отчаяние, которое невозможно было видеть в лице ребенка. Она всё махала на меня своим кулачонком с угрозой и всё кивала, укоряя. Я подошел близко и осторожно заговорил, но увидел, что она не поймет. Потом вдруг она стремительно закрылась обеими руками, как тогда, отошла и стала к окну, ко мне спиной. Я оставил ее, воротился в свою комнату и сел тоже у окна. Никак не пойму, почему я тогда не ушел и остался как будто ждать. Вскоре я опять услышал поспешные шаги ее, она вышла в дверь на деревянную галерею, с которой и был сход вниз по лестнице, и я тотчас побежал к моей двери, приотворил и успел еще подглядеть, как <persName ref="#tres"><forename>Матреша</forename></persName> вошла в крошечный чулан вроде курятника, рядом с другим местом. Странная мысль блеснула в моем уме. Я притворил дверь — и к окну. Разумеется, мелькнувшей мысли верить еще было нельзя; "но однако"... (Я всё помню.)</p>
<p>Через минуту я посмотрел на часы и заметил время. Надвигался вечер. Надо мною жужжала муха и всё садилась мне на лицо. Я поймал, подержал в пальцах и выпустил за окно. Очень громко въехала внизу во двор какая-то телега. Очень громко (и давно уже) пел песню в углу двора в окне один мастеровой, портной. Он сидел за работой, и мне его было видно. Мне пришло в голову, что так как меня никто не повстречал, когда я входил в ворота и подымался по лестнице, то, конечно, не надо, чтобы и теперь повстречали, когда я буду сходить вниз, и я отодвинул стул от окна. Затем взял книгу, но бросил и стал смотреть на крошечного красненького паучка на листке герани и забылся. Я всё помню до последнего мгновения. </p>
<p>Я вдруг выхватил часы. Прошло двадцать минут с тех пор, как она вышла. Догадка принимала вид вероятности. Но я решился подождать еще с четверть часа. Приходило тоже в голову, не воротилась ли она, а я, может быть, прослышал; но этого не могло и быть: была мертвая тишина, и я мог слышать писк каждой мушки. Вдруг у меня стало биться сердце. Я вынул часы: недоставало трех минут; я их высидел, хотя сердце билось до боли. Тут-то я встал, накрылся шляпой, застегнул пальто и осмотрелся в комнате, всё ли на прежнем месте, не осталось ли следов, что я заходил? Стул я придвинул ближе к окну, как он стоял прежде. Наконец, тихо отворил дверь, запер ее моим ключом и пошел к чуланчику. Он был приперт, но не заперт; я знал, что он не запирался, но я отворить не хотел, а поднялся на цыпочки и стал глядеть в щель. В это самое мгновение, подымаясь на цыпочки, я припомнил, что когда сидел у окна и смотрел на красного паучка и забылся, то думал о том, как я приподымусь на цыпочки и достану глазом до этой щелки. Вставляя здесь эту мелочь, хочу непременно доказать, до какой степени явственно я владел моими умственными способностями. Я долго глядел в щель, там было темно, но не совершенно. Наконец я разглядел, что было надо... всё хотелось совершенно удостовериться. </p>
<p>Я решил наконец, что мне можно уйти, и спустился с лестницы. Я никого не встретил. Часа через три мы все, без сюртуков, пили в номерах чай и играли в старые карты, <persName ref="#igtl"><surname>Лебядкин</surname></persName> читал стихи. Много рассказывали и, как нарочно, всё удачно и смешно, а не так, как всегда, глупо. Был и <persName ref="#ank"><surname>Кириллов</surname></persName>. Никто не пил, хотя и стояла бутылка рому, но прикладывался один <persName ref="#igtl"><surname>Лебядкин</surname></persName>. <persName ref="#pml"><forename>Прохор</forename> <surname>Малов</surname></persName> заметил, что <said aloud="true" direct="false" who="#pml">"когда <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> довольны и не хандрят, то все наши веселы и умно говорят"</said>. Я запомнил это тогда же. </p>
<p>Но часов уже в одиннадцать прибежала дворникова девочка от <persName ref="#stm">хозяйки</persName>, с <placeName ref="#roh">Гороховой</placeName>, с известием ко мне, что <persName ref="#tres">Матреша</persName> повесилась. Я пошел с девочкой и увидел, что <persName ref="#stm">хозяйка</persName> сама не знала, зачем посылала за мной. Она вопила и билась, была кутерьма, много народу, полицейские. Я постоял в сенях и ушел.</p>
<p>Меня почти не беспокоили, впрочем, спросили что следует. Но, кроме того, что <persName ref="#tres">девочка</persName> была больна и бывала в бреду в последние дни, так что я предлагал с своей стороны доктора на мой счет, я решительно ничего не мог показать. Спрашивали меня и про ножик; я сказал, что <persName ref="#stm">хозяйка</persName> высекла, но что это было ничего. Про то, что я приходил вечером, никто не узнал. Про результат медицинского свидетельства я ничего не слыхал. С неделю я не заходил туда. Зашел, когда уже давно похоронили, чтобы сдать квартиру. <persName ref="#stm">Хозяйка</persName> всё еще плакала, хотя уже возилась с своим лоскутьем и с шитьем по-прежнему. <said aloud="true" direct="true" who="#stm" toWhom="#nvs">"Это я за ваш ножик ее обидела"</said>, — сказала она мне, но без большого укора. Я рассчитался под тем предлогом, что нельзя же мне теперь оставаться в такой квартире, чтоб принимать в ней <persName ref="#nis"><forename>Нину</forename> <addName type="patronymic">Савельевну</addName></persName>. Она еще раз похвалила <persName ref="#nis"><forename>Нину</forename> <addName type="patronymic">Савельевну</addName></persName> на прощанье. Уходя, я подарил ей пять рублей сверх должного за квартиру. </p>
<p>Мне и вообще тогда очень скучно было жить, до одури. Происшествие в <placeName ref="#roh">Гороховой</placeName>, по миновании опасности, я было совсем забыл, как и всё тогдашнее, если бы некоторое время я не вспоминал еще со злостью о том, как я струсил. Я изливал мою злость на ком я мог. В это же время, но вовсе не почему-нибудь, пришла мне идея искалечить как-нибудь жизнь, но только как можно противнее. Я уже с год назад помышлял застрелиться; представилось нечто получше. Раз, смотря на хромую <persName ref="#mtl"><forename>Марью</forename> <addName type="patronymic">Тимофеевну</addName> <surname>Лебядкину</surname></persName>, прислуживавшую отчасти в углах, тогда еще не помешанную, но просто восторженную идиотку, без ума влюбленную в меня втайне (о чем выследили наши), я решился вдруг на ней жениться. Мысль о браке <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогина</surname></persName> с таким последним существом шевелила мои нервы. Безобразнее нельзя было вообразить ничего. Но не берусь решить, входила ли в мою решимость хоть бессознательно (разумеется, бессознательно!) злоба за низкую трусость, овладевшая мною после дела с <persName ref="#tres"><forename>Матрешей</forename></persName>. Право, не думаю; но во всяком случае я обвенчался не из-за одного только "пари на вино после пьяного обеда". Свидетелями брака были <persName ref="#ank"><surname>Кириллов</surname></persName> и <persName ref="impsv"><forename>Петр</forename> <surname>Верховенский</surname></persName>, тогда случившийся в <placeName ref="#spb">Петербурге</placeName>; наконец, сам <persName ref="#igtl"><surname>Лебядкин</surname></persName> и <persName ref="#pml"><forename>Прохор</forename> <surname>Малов</surname></persName> (теперь умер). Более никто никогда не узнал, а те дали слово молчать. Мне всегда казалось это молчание как бы гадостью, но до сих пор оно не нарушено, хотя я и имел намерение объявить; объявляю заодно теперь.</p>
<p>Обвенчавшись, я тогда уехал в губернию к моей <persName ref="#vps">матери</persName>. Я поехал для развлечения, потому что было невыносимо. В нашем городе я оставил по себе идею, что я помешан, — идею, до сих даже пор не искоренившуюся и мне, несомненно, вредную, о чем объясню ниже. Потом я уехал за границу и пробыл четыре года. </p>
<p>Я был на <placeName ref="#vost">Востоке</placeName>, на <placeName ref="#aph">Афоне</placeName> выстаивал восьмичасовые всенощные, был в <placeName ref="#egpt">Египте</placeName>, жил в <placeName ref="#shv">Швейцарии</placeName>, был даже в <placeName ref="#iclnd">Исландии</placeName>; просидел целый годовой курс в <placeName ref="#gtt">Геттингене</placeName>. В последний год я очень сошелся с одним знатным русским семейством в <placeName ref="#par">Париже</placeName> и с двумя русскими девицами в <placeName ref="#shv">Швейцарии</placeName>. Года два тому назад, в <placeName ref="#fran">Франкфурте</placeName>, проходя мимо бумажной лавки, я, между продажными фотографиями, заметил маленькую карточку одной девочки, одетой в изящный детский костюм, но очень похожей на <persName ref="#tres"><forename>Матрешу</forename></persName>. Я тотчас купил карточку и, придя в отель, положил на камин. Здесь она так и пролежала с неделю нетронутая, и я ни разу не взглянул на нее, а уезжая из <placeName ref="#fran">Франкфурта</placeName>, забыл взять с собой. </p>
<p>Заношу это именно, чтобы доказать, до какой степени я мог властвовать над моими воспоминаниями и стал к ним бесчувствен. Я отвергал их все разом в массе, и вся масса послушно исчезала, каждый раз как только я того хотел. Мне всегда было скучно припоминать прошлое, и никогда я не мог толковать о прошлом, как делают почти все. Что же касается до <persName ref="#tres"><forename>Матреши</forename></persName>, то я даже карточку ее позабыл на камине. </p>
<p>Тому назад с год, весной, следуя через <placeName ref="#ger">Германию</placeName>, я в рассеянности проехал станцию, с которой должен был поворотить на мою дорогу, и попал на другую ветвь. Меня высадили на следующей станции; был третий час пополудни, день ясный. Это был крошечный немецкий городок. Мне указали гостиницу. Надо было выждать: следующий поезд проходил в одиннадцать часов ночи. Я даже был доволен приключением, потому что никуда не спешил. Гостиница оказалась дрянная и маленькая, но вся в зелени и кругом обставленная клумбами цветов. Мне дали тесную комнатку. Я славно поел, и так как всю ночь был в дороге, то отлично заснул после обеда часа в четыре пополудни. </p>
<p>Мне приснился совершенно неожиданный для меня сон, потому что я никогда не видал в этом роде. В <placeName ref="#drezd">Дрездене</placeName>, в галерее, существует картина <persName ref="#clor"><forename>Клод</forename> <surname>Лоррена</surname></persName>, по каталогу, кажется, "Асис и Галатея", я же называл ее всегда "Золотым веком", сам не знаю почему. Я уже и прежде ее видел, а теперь, дня три назад, еще раз, мимоездом, заметил. Эта-то картина мне и приснилась, но не как картина, а как будто какая-то быль. </p>
<p>Это — уголок греческого архипелага; голубые ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье, волшебная панорама вдали, заходящее зовущее солнце — словами не передашь. Тут запомнило свою колыбель европейское человечество, здесь первые сцены из мифологии, его земной рай... Тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные; рощи наполнялись их веселыми песнями, великий избыток непочатых сил уходил в любовь и в простодушную радость. Солнце обливало лучами эти острова и море, радуясь на своих прекрасных детей. Чудный сон, высокое заблуждение! Мечта, самая невероятная из всех, какие были, которой всё человечество, всю свою жизнь отдавало все свои силы, для которой всем жертвовало, для которой умирали на крестах и убивались пророки, без которой народы не хотят жить и не могут даже и умереть. Всё это ощущение я как будто прожил в этом сне; я не знаю, что мне именно снилось, но скалы, и море, и косые лучи заходящего солнца — всё это я как будто еще видел, когда проснулся и раскрыл глаза, в первый раз в жизни буквально омоченные слезами. Ощущение счастья, еще мне неизвестного, прошло сквозь сердце мое даже до боли. Был уже полный вечер; в окно моей маленькой комнаты сквозь зелень стоящих на окне цветов прорывался целый пук ярких косых лучей заходящего солнца и обливал меня светом. Я поскорее закрыл опять глаза, как бы жаждая возвратить миновавший сон, но вдруг как бы среди яркого-яркого света я увидел какую-то крошечную точку. Она принимала какой-то образ, и вдруг мне явственно представился крошечный красненький паучок. Мне сразу припомнился он на листке герани, когда так же лились косые лучи заходящего солнца. Что-то как будто вонзилось в меня, я приподнялся и сел на постель... (Вот всё как это тогда случилось!) </p>
<p>Я увидел пред собою (о, не наяву! если бы, если бы это было настоящее видение!), я увидел <persName ref="#tres"><forename>Матрешу</forename></persName>, исхудавшую и с лихорадочными глазами, точь-в-точь как тогда, когда она стояла у меня на пороге и, кивая мне головой, подняла на меня свой крошечный кулачонок. И никогда ничего не являлось мне столь мучительным! Жалкое отчаяние беспомощного десятилетнего существа с несложившимся рассудком, мне грозившего (чем? что могло оно мне сделать?), но обвинявшего, конечно, одну себя! Никогда еще ничего подобного со мной не было. Я просидел до ночи, не двигаясь и забыв время. Это ли называется угрызением совести или раскаянием? Не знаю и не мог бы сказать до сих пор. Мне, может быть, не омерзительно даже доселе воспоминание о самом поступке. Может быть, это воспоминание заключает в себе даже и теперь нечто для страстей моих приятное. Нет — мне невыносим только один этот образ, и именно на пороге, с своим поднятым и грозящим мне кулачонком, один только ее тогдашний вид, только одна тогдашняя минута, только это кивание головой. Вот чего я не могу выносить, потому что с тех пор представляется мне почти каждый день. Не само представляется, а я его сам вызываю и не могу не вызывать, хотя и не могу с этим жить. О, если б я когда-нибудь увидал ее наяву, хотя бы в галлюцинации! </p>
<p>У меня есть другие старые воспоминания, может быть получше и этого. С одной женщиной я поступил хуже, и она оттого умерла. Я лишил жизни на дуэли двух невинных передо мною. Я однажды был оскорблен смертельно и не отмстил противнику. На мне есть одно отравление — намеренное и удавшееся и никому не известное. (Если надо, я обо всем сообщу.) </p>
<p>Но почему ни одно из этих воспоминаний не возбуждает во мне ничего подобного? Одну разве ненависть, да и то вызванную теперешним положением, а прежде я хладнокровно забывал и отстранял. </p>
<p>Я скитался после того почти весь этот год и старался заняться. Я знаю, что я бы мог устранить и теперь <persName ref="#tres">девочку</persName>, когда захочу. Я совершенно владею моею волей по-прежнему. Но в том всё и дело, что никогда не хотел того сделать, сам не хочу и не буду хотеть; я уж про это знаю. Так и продолжится вплоть до моего сумасшествия. </p>
<p>В <placeName ref="#shv">Швейцарии</placeName> я смог, два месяца спустя, влюбиться в одну девицу, или, лучше сказать, я ощутил припадок такой же страсти с одним из таких же неистовых порывов, как бывало это лишь когда-то, первоначально. Я почувствовал ужасный соблазн на новое преступление, то есть совершить двоеженство (потому что я уже женат); но я бежал, по совету другой девушки, которой я открылся почти во всем. К тому же это новое преступление нисколько не избавило бы меня от <persName ref="#tres"><forename>Матреши</forename></persName>. </p>
<p>Таким образом, я решился отпечатать эти листки и ввезти их в <placeName ref="#ros">Россию</placeName> в трехстах экземплярах. Когда придет время, я отошлю в полицию и к местной власти; одновременно пошлю в редакции всех газет, с просьбою гласности, и множеству меня знающих в <placeName ref="#spb">Петербурге</placeName> и в <placeName ref="#ros">России</placeName> лиц. Равномерно появится в переводе за границей. Я знаю, что юридически я, может быть, и не буду обеспокоен, по крайней мере значительно; я один на себя объявляю и не имею обвинителя; кроме того, никаких или чрезвычайно мало доказательств. Наконец, укоренившаяся идея о расстройстве моего рассудка и, наверно, старание моих родных, которые этою идеею воспользуются и затушат всякое опасное для меня юридическое преследование. Это я заявляю, между прочим, для того, чтобы доказать, что я в полном уме и положение мое понимаю. Но для меня останутся те, которые будут знать всё и на меня глядеть, а я на них. И чем больше их, тем лучше. Облегчит ли это меня — не знаю. Прибегаю как к последнему средству. </p>
<p>Еще раз: если очень поискать в петербургской полиции, то, может быть, что-нибудь и отыщется. Мещане, может быть, и теперь в <placeName ref="#spb">Петербурге</placeName>. Дом, конечно, припомнят. Он был светло-голубой. Я же никуда не уеду и некоторое время (с год или два) всегда буду находиться в <placeName ref="#stvet">Скворешниках</placeName>, имении моей матери. Если же потребуют, явлюсь всюду. </p>
<p><persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <surname>Ставрогин»</surname></persName></p>
<p>Чтение продолжалось около часу. <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> читал медленно и, может быть, перечитывал некоторые места по другому разу. Во всё это время <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> сидел молча и неподвижно. Странно, что оттенок нетерпения, рассеянности и как бы бреда, бывший в лице его всё это утро, почти исчез, сменившись спокойствием и как бы какой-то искренностию, что придало ему вид почти достоинства. <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> снял очки и начал первый, с некоторою осторожностью. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">А нельзя ли в документе сем сделать иные исправления?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Зачем? Я писал искренно,</said> — ответил <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Немного бы в слоге.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я забыл вас предупредить, что все слова ваши будут напрасны; я не отложу моего намерения: не трудитесь отговаривать.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вы об этом не забыли предупредить еще давеча, прежде чтения.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Всё равно, повторяю опять: какова бы ни была сила ваших возражений, я от моего намерения не отстану. Заметьте, что этою неловкою фразой или ловкою — думайте как хотите — я вовсе не напрашиваюсь, чтобы вы поскорее начали мне возражать и меня упрашивать,</said> — прибавил он, как бы не выдержав и вдруг впадая опять на мгновение в давешний тон, но тотчас же грустно улыбнулся своим словам. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я возражать вам и особенно упрашивать, чтоб оставили ваше намерение, и не мог бы. Мысль эта — великая мысль, и полнее не может выразиться христианская мысль. Дальше подобного удивительного подвига, который вы замыслили, идти покаяние не может, если бы только...</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Если бы что?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Если б это действительно было покаяние и действительно христианская мысль.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Это, мне кажется, тонкости; не всё ли равно? Я писал искренно.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вы как будто нарочно грубее хотите представить себя, чем бы желало сердце ваше...</said> — осмеливался всё более и более <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>. Очевидно, «документ» произвел на него сильное впечатление. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">«Представить»? — повторяю вам: я не «представлялся» и в особенности не «ломался».</said> </p>
<p><persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> быстро опустил глаза. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Документ этот идет прямо из потребности сердца, смертельно уязвленного, — так ли я понимаю?</said> — продолжал он с настойчивостью и с необыкновенным жаром. — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Да, сие есть покаяние и натуральная потребность его, вас поборовшая, и вы попали на великий путь, путь из неслыханных. Но вы как бы уже ненавидите вперед всех тех, которые прочтут здесь описанное, и зовете их в бой. Не стыдясь признаться в преступлении, зачем стыдитесь вы покаяния? Пусть глядят на меня, говорите вы; ну, а вы сами, как будете глядеть на них? Иные места в вашем изложении усилены слогом; вы как бы любуетесь психологией вашею и хватаетесь за каждую мелочь, только бы удивить читателя бесчувственностью, которой в вас нет. Что же это как не горделивый вызов от виноватого к судье?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Где же вызов? Я устранил всякие рассуждения от моего лица.</said> </p>
<p><persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> смолчал. Даже краска покрыла его бледные щеки. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Оставим это</said>, — резко прекратил <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Позвольте сделать вам вопрос уже с моей стороны: вот уже пять минут, как мы говорим после этого (он кивнул на листки), и я не вижу в вас никакого выражения гадливости или стыда... вы, кажется, не брезгливы!..</said> </p>
<p>Он не докончил и усмехнулся. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">То есть вам хотелось бы, чтоб я высказал вам поскорее мое презрение,</said> — твердо договорил <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>. — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я пред вами ничего не утаю: меня ужаснула великая праздная сила, ушедшая нарочито в мерзость. Что же до самого преступления, то и многие грешат тем же, но живут со своею совестью в мире и в спокойствии, даже считая неизбежными проступками юности. Есть и старцы, которые грешат тем же, и даже с утешением и с игривостью. Всеми этими ужасами наполнен весь мир. Вы же почувствовали всю глубину, что очень редко случается в такой степени.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Уж не уважать ли вы меня стали после листков?</said> — криво усмехнулся <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Отвечать прямо о сем не буду. Но более великого и более страшного преступления, как поступок ваш с <persName ref="#tres">отроковицей</persName>, разумеется, нет и не может быть.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Оставим меру на аршины. Меня несколько дивит ваш отзыв о других людях и об обыкновенности подобного преступления. Я, может быть, вовсе не так страдаю, как здесь написал, и, может быть, действительно много налгал на себя,</said> — прибавил он неожиданно. </p>
<p><persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> смолчал еще раз. <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> и не думал уходить, напротив, опять стал впадать мгновениями в сильную задумчивость. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">А эта девица,</said> — очень робко начал опять <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">с которою вы прервали в Швейцарии, если осмелюсь спросить, находится... где в сию минуту?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Здесь.</said> </p>
<p>Опять молчание. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я, может быть, вам очень налгал на себя,</said> — настойчиво повторил еще раз <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Впрочем, что же, что я их вызываю грубостью моей исповеди, если вы уж заметили вызов? Я заставлю их еще более ненавидеть меня, вот и только. Так ведь мне же будет легче.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">То есть их ненависть вызовет вашу, и, ненавидя, вам станет легче, чем если бы приняв от них сожаление?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Вы правы; знаете,</said> засмеялся он вдруг, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">меня, может быть, назовут иезуитом и богомольною ханжой, ха-ха-ха? Ведь так?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Конечно, будет и такой отзыв. А скоро вы надеетесь исполнить сие намерение?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Сегодня, завтра, послезавтра, почем я знаю? Только очень скоро. Вы правы: я думаю, именно так придется, что оглашу внезапно и именно в какую-нибудь мстительную, ненавистную минуту, когда всего больше буду их ненавидеть.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Ответьте на вопрос, но искренно, мне одному, только мне: если б кто простил вас за это</said> (<persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> указал на листки), <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">и не то чтоб из тех, кого вы уважаете или боитесь, а незнакомец, человек, которого вы никогда не узнаете, молча, про себя читая вашу страшную исповедь, легче ли бы вам было от этой мысли или всё равно?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Легче</said>, — ответил <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> вполголоса, опуская глаза. <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Если бы вы меня простили, мне было бы гораздо легче,</said> — прибавил он неожиданно и полушепотом. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">С тем, чтоб и вы меня также,</said> — проникнутым голосом промолвил <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">За что? что вы мне сделали? Ах, да, это монастырская формула?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">За вольная и невольная. Согрешив, каждый человек уже против всех согрешил и каждый человек хоть чем-нибудь в чужом грехе виноват. Греха единичного нет. Я же грешник великий, и, может быть, более вашего.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я вам всю правду скажу: я желаю, чтобы вы меня простили, вместе с вами другой, третий, но все — все пусть лучше ненавидят. Но для того желаю, чтобы со смирением перенести...</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">А всеобщего сожаления о вас вы не могли бы с тем же смирением перенести?</said></p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Может быть, и не мог бы. Вы очень тонко подхватываете. Но... зачем вы это делаете?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Чувствую степень вашей искренности и, конечно, много виноват, что не умею подходить к людям. Я всегда в этом чувствовал великий мой недостаток,</said> — искренне и задушевно промолвил <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, смотря прямо в глаза <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогину</surname></persName>. — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я потому только, что мне страшно за вас,</said> — прибавил он, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">перед вами почти непроходимая бездна.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Что не выдержу? что не вынесу со смирением их ненависти?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Не одной лишь ненависти.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Чего же еще?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Их смеху,</said> — как бы через силу и полушепотом вырвалось у <persName ref="#tikh"><forename>Тихона</forename></persName>.</p>
<p><persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> смутился; беспокойство выразилось в его лице. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я это предчувствовал,</said> — сказал он. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Стало быть, я показался вам очень комическим лицом по прочтении моего «документа», несмотря на всю трагедию? Не беспокойтесь, не конфузьтесь... я ведь и сам предчувствовал.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Ужас будет повсеместный и, конечно, более фальшивый, чем искренний. Люди боязливы лишь перед тем, что прямо угрожает личным их интересам. Я не про чистые души говорю: те ужаснутся и себя обвинят, но они незаметны будут. Смех же будет всеобщий.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">И прибавьте замечание мыслителя, что в чужой беде всегда есть нечто нам приятное.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Справедливая мысль.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Однако же вы... вы-то сами... Я удивляюсь, как дурно вы думаете про людей, как гадливо,</said> — с некоторым видом озлобления произнес <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">А верите, я более по себе судя сказал, чем про людей!</said> — воскликнул <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">В самом деле? да неужто же есть в душе вашей хоть что-нибудь, что вас здесь веселит в моей беде?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Кто знает, может, и есть. О, может, и есть!</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Довольно. Укажите же, чем именно я смешон в моей рукописи? Я знаю чем, но я хочу, чтоб указали вы вашим пальцем. И скажите поциничнее, скажите именно со всею тою искренностью, к которой вы способны. И еще повторю вам, что вы ужасный чудак.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Даже в форме самого великого покаяния сего заключается уже нечто смешное. О, не верьте тому, что не победите!</said> — воскликнул он вдруг почти в восторге, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">даже сия форма победит (указал он на листки), если только искренно примете заушение и заплевание. Всегда кончалось тем, что наипозорнейший крест становился великою славой и великою силой, если искренно было смирение подвига. Даже, может, при жизни вашей уже будете утешены!..</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="tikh">Итак, вы в одной форме, в слоге, находите смешное?</said> — настаивал <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">И в сущности. Некрасивость убьет,</said> — прошептал <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, опуская глаза. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Что-с? некрасивость? чего некрасивость?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Преступления. Есть преступления поистине некрасивые. В преступлениях, каковы бы они ни были, чем более крови, чем более ужаса, тем они внушительнее, так сказать, картиннее; но есть преступления стыдные, позорные, мимо всякого ужаса, так сказать, даже слишком уж не изящные...</said> <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> не договорил. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">То есть,</said> — подхватил в волнении <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">вы находите весьма смешною фигуру мою, когда я целовал ногу <persName ref="#tres"><addName type="epitet">грязной девчонки</addName></persName>... и всё, что я говорил о моем темпераменте и... ну и всё прочее... понимаю. Я вас очень понимаю. И вы именно потому отчаиваетесь за меня, что некрасиво, гадливо, нет, не то что гадливо, а стыдно, смешно, и вы думаете, что этого-то я всего скорее не перенесу?</said> </p>
<p><persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> молчал. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Да, вы знаете людей, то есть знаете, что я, именно я, не перенесу... Понимаю, почему вы спросили про барышню из Швейцарии, здесь ли она?</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Не приготовлены, не закалены,</said> — робко прошептал <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, опустив глаза. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Слушайте, <persName ref="#tikh">отец <forename>Тихон</forename></persName>: я хочу простить сам себе, и вот моя главная цель, вся моя цель!</said> — сказал вдруг <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> с мрачным восторгом в глазах. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я знаю, что только тогда исчезнет видение. Вот почему я и ищу страдания безмерного, сам ищу его. Не пугайте же меня.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Если веруете, что можете простить сами себе и сего прощения себе в сем мире достигнуть, то вы во всё веруете!</said> — восторженно воскликнул <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>. — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Как же сказали вы, что в бога не веруете?</said> </p>
<p><persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> не ответил. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вам за неверие бог простит, ибо духа святого чтите, не зная его</said>. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Кстати, <persName ref="#christ">Христос</persName> ведь не простит,</said> — спросил <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>, и в тоне вопроса послышался легкий оттенок иронии, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">ведь сказано в книге: «Если соблазните единого от малых сих» — помните? По Евангелию, больше преступления нет и не может (быть). Вот в этой книге!</said> </p>
<p>Он указал на Евангелие. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я вам радостную весть за сие скажу,</said> — с умилением промолвил <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">и <persName ref="#christ">Христос</persName> простит, если только достигнете того, что простите сами себе... О нет, нет, не верьте, я хулу сказал: если и не достигнете примирения с собою и прощения себе, то и тогда <persName ref="#christ">Он</persName> простит за намерение и страдание ваше великое... ибо нет ни слов, ни мысли в языке человеческом для выражения всех путей и поводов <persName ref="#christ">Агнца</persName>, «дондеже пути его въявь не откроются нам». Кто обнимет его, необъятного, кто поймет всего, бесконечного!</said> </p>
<p>Углы губ его задергались, как давеча, и едва заметная судорога опять прошла по лицу. Покрепившись мгновение, он не выдержал и быстро опустил глаза. </p>
<p>Ставрогин взял с дивана свою шляпу. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я приеду и еще когда-нибудь,</said> — сказал он с видом сильного утомления, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">мы с вами... я слишком ценю удовольствие беседы и честь... и чувства ваши. Поверьте, я понимаю, почему иные вас так любят. Прошу молитв ваших у <persName ref="#christ">Того</persName>, которого вы так любите...</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">И вы идете уже?</said> — быстро привстал и <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, как бы не ожидав совсем такого скорого прощания. — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">А я...</said> — как бы потерялся он, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">я имел было представить вам одну мою просьбу, но... не знаю как... и боюсь теперь.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Ах, сделайте одолжение.</said> — <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> немедленно сел, имея шляпу в руке. <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> посмотрел на эту шляпу, на эту позу, позу человека, вдруг сделавшегося светским, и взволнованного, и полупомешанного, дающего ему пять минут для окончания дела, и смутился еще более. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вся просьба моя лишь в том, что вы... ведь вы уже сознаетесь, <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> (так, кажется, ваше имя и отчество?), что если огласите ваши листки, то испортите вашу участь... в смысле карьеры, например, и... в смысле всего остального.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Карьеры?</said> — <persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> неприятно поморщился. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">К чему же бы портить? К чему бы, казалось, такая непреклонность?</said> — почти просительно, с явным сознанием собственной неловкости заключил <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>. Болезненное впечатление отразилось на лице <persName ref="#nvs"><forename>Николая</forename> <addName type="patronymic">Всеволодовича</addName></persName>.</p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Я вас уже просил, прошу вас еще: все слова ваши будут излишни... да и вообще всё наше объяснение начинает быть невыносимым.</said> </p>
<p>Он знаменательно повернулся в креслах. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вы меня не понимаете, выслушайте и не раздражайтесь. Вы мое мнение знаете: подвиг ваш, если от смирения, был бы величайшим христианским подвигом, если бы выдержали. Даже если б и не выдержали, всё равно вам первоначальную жертву сочтет господь. Всё сочтется: ни одно слово, ни одно движение душевное, ни одна полумысль не пропадут даром. Но я вам предлагаю взамен сего подвига другой, еще величайший того, нечто уже несомненно великое...</said> </p>
<p><persName ref="#nvs"><forename>Николай</forename> <addName type="patronymic">Всеволодович</addName></persName> молчал. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вас борет желание мученичества и жертвы собою; покорите и сие желание ваше, отложите листки и намерение ваше — и тогда уже всё поборете. Всю гордость свою и беса вашего посрамите! Победителем кончите, свободы достигнете...</said> </p>
<p>Глаза его загорелись; он просительно сложил пред собой руки. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Просто-запросто вам очень не хочется скандала, и вы ставите мне ловушку, <persName ref="#tikh">добрый отче <forename>Тихон</forename></persName>,</said> — небрежно и с досадой промямлил <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>, порываясь встать. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Короче, вам хочется, чтоб я остепенился, пожалуй, женился и кончил жизнь членом здешнего клуба, посещая каждый праздник ваш монастырь. Ну, эпитимья! А впрочем, вы, как сердцевед, может, и предчувствуете, что это ведь несомненно так и будет и всё дело за тем, чтобы меня теперь хорошенько поупросить для приличия, так как я сам только того и жажду, не правда ли?</said> </p>
<p>Он изломанно рассмеялся. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Нет, не та эпитимья, я другую готовлю!</said> — с жаром продолжал <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName>, не обращая ни малейшего внимания на смех и замечание <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогина</surname></persName>. — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я знаю одного старца не здесь, но и недалеко отсюда, отшельника и схимника, и такой христианской премудрости, что нам с вами и не понять того. Он послушает моих просьб. Я скажу ему о вас всё. Подите к нему в послушание, под начало его лет на пять, на семь, сколько сами найдете потребным впоследствии. Дайте себе обет, и сею великою жертвой купите всё, чего жаждете и даже чего не ожидаете, ибо и понять теперь не можете, что получите!</said> </p>
<p><persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> выслушал очень, даже очень серьезно его последнее предложение. — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Просто-запросто вы предлагаете мне вступить в монахи в тот монастырь? Как ни уважаю я вас, а я совершенно того должен был ожидать. Ну, так я вам даже признаюсь, что в минуты малодушия во мне уже мелькала мысль: раз заявив эти листки всенародно, спрятаться от людей в монастырь хоть на время. Но я тут же краснел за эту низость. Но чтобы постричься в монахи — это мне даже в минуту самого малодушного страха не приходило в голову.</said></p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Вам не надо быть в монастыре, не надо постригаться, будьте только послушником тайным, неявным, можно так, что и совсем в свете живя...</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Оставьте, <persName ref="#tikh">отец <forename>Тихон</forename></persName>,</said> — брезгливо прервал <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> и поднялся со стула. <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> тоже. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Что с вами?</said> — вскричал он вдруг, почти в испуге всматриваясь в <persName ref="#tikh"><forename>Тихона</forename></persName>. Тот стоял перед ним, сложив перед собою вперед ладонями руки, и болезненная судорога, казалось как бы от величайшего испуга, прошла мгновенно по лицу его. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Что с вами? Что с вами?</said> — повторял <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>, бросаясь к нему, чтоб его поддержать. Ему казалось, что тот упадет. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Я вижу... я вижу как наяву,</said> — воскликнул <persName ref="#tikh"><forename>Тихон</forename></persName> проницающим душу голосом и с выражением сильнейшей горести, — <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">что никогда вы, бедный, погибший юноша, не стояли так близко к самому ужасному преступлению, как в сию минуту!</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Успокойтесь!</said> — повторял решительно встревоженный за него <persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName>, — <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">я, может быть, еще отложу... вы правы, я, может, не выдержу, я в злобе сделаю новое преступление... всё это так... вы правы, я отложу.</said> </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#tikh" toWhom="#nvs">Нет, не после обнародования, а еще до обнародования листков, за день, за час, может быть, до великого шага, вы броситесь в новое преступление как в исход, чтобы только избежать обнародования листков!</said> </p>
<p><persName ref="#nvs"><surname>Ставрогин</surname></persName> даже задрожал от гнева и почти от испуга. </p>
<p>— <said aloud="true" direct="true" who="#nvs" toWhom="#tikh">Проклятый психолог!</said> — оборвал он вдруг в бешенстве и, не оглядываясь, вышел из кельи.</p>
</div3>
</div2>
</div1>
</body>
<back>
<div type="editorial">
<listPerson type="fictional">
<person xml:id="nvs" sex="male">
<persName>Николай Всеволодович Ставрогин</persName>
</person>
<person xml:id="aleg" sex="male">
<persName>Алексей Егорович</persName>
</person>
<person xml:id="tikh" sex="male">
<persName>Отец Тихон</persName>
</person>
<person xml:id="ipsh" sex="male">
<persName>Иван Павлович Шатов</persName>
</person>
<person xml:id="mtl" sex="female">
<persName>Марья Тимофеевна Лебядкина</persName>
</person>
<person xml:id="nis" sex="female">
<persName>горничная Нина Савельевна</persName>
</person>
<person xml:id="tres" sex="female">
<persName>Матреша</persName>
</person>
<person xml:id="mpa" sex="male">
<persName>отец Матреши</persName>
</person>
<person xml:id="stm" sex="female">
<persName>Степанида Михайловна</persName>
</person>
<person xml:id="chi" sex="male">
<persName>безимянный чиновник</persName>
</person>
<person xml:id="ank" sex="male">
<persName>Алексей Нилыч Кириллов</persName>
</person>
<person xml:id="pml" sex="male">
<persName>Прохор Малов</persName>
</person>
<person xml:id="impsv" sex="male">
<persName>imagined Петр Степанович Верховенский</persName>
</person>
<person xml:id="vps" sex="female">
<persName>Варвара Петровна Ставрогина</persName>
</person>
</listPerson>
<listPerson type="historical">
<person xml:id="rous" sex="male">
<persName>Жан-Жак Руссо</persName>
</person>
<person xml:id="clor" sex="male">
<persName>Клод Лоррен</persName>
</person>
<person xml:id="christ">
<persName>Христос</persName>
</person>
</listPerson>
<listPlace>
<place type="street" xml:id="roh">
<placeName>Гороховая улица</placeName>
</place>
<place type="monastery" xml:id="ebmst">
<placeName>Спасо-Ефимьевский Богородский монастырь</placeName>
</place>
<place type="city" xml:id="spb">
<placeName>Санкт-Петербург</placeName>
</place>
<place type="region" xml:id="sib">
<placeName>Сибирь</placeName>
</place>
<place type="region" xml:id="vost">
<placeName>Восток</placeName>
</place>
<place type="island" xml:id="aph">
<placeName>Афон</placeName>
</place>
<place type="country" xml:id="egpt">
<placeName>Египет</placeName>
</place>
<place type="country" xml:id="shv">
<placeName>Швейцария</placeName>
</place>
<place type="country" xml:id="iclnd">
<placeName>Исландия</placeName>
</place>
<place type="city" xml:id="par">
<placeName>Париж</placeName>
</place>
<place type="country" xml:id="ger">
<placeName>Германия</placeName>
<placeName>Немецкая земля</placeName>
</place>
<place type="city" xml:id="drezd">
<placeName>Дрезден</placeName>
</place>
<place type="country" xml:id="ros">
<placeName>Россия</placeName>
</place>
<place type="city" xml:id="gtt">
<placeName>Геттинген</placeName>
</place>
<place type="city" xml:id="fran">
<placeName>Франкфурт</placeName>
</place>
</listPlace>
</div>
</back>
</text>
</TEI>